Александр — бывший рабочий асфальтового завода в Каменске-Уральском. Шесть лет назад во время смены с ним случилась беда: руку перемололо в механизме. Проверка государственной комиссии установила, что несчастный случай произошел из-за нарушений со стороны работодателя.

Врачи спасли 29-летнего парня от ампутации, но он остался инвалидом: полностью восстановить руку было уже невозможно. Александр просил начальство не бросать его, найти вакансию, которая будет ему по силам. Он готов был работать сторожем, подсобным рабочим. Но после того как закончился больничный, сотрудника с инвалидностью уволили. Спустя шесть лет бывший рабочий решил добиться хоть какой-то справедливости — и пошел против завода с иском в суд.

«Только ампутировать»

Асфальтовый завод, где Александр стал инвалидом — это часть екатеринбургской компании, Городского управления дорожно-строительных работ.

Сначала парень был дорожным рабочим, потом стал слесарем-ремонтником, обслуживал и отлаживал механизмы. В новой должности он успел проработать всего четыре месяца.

Это случилось в сентябре 2016 года. Александр смазывал ролик в асфальтовой установке — большом барабане, где сушатся песок, отсев, щебень. Барабан представляет собой цилиндр длиной в семь метров и шириной около полутора метров. Стоит этот большой механизм на специальной конструкции — станине.

— С двух сторон механизма есть удерживающие ролики, — рассказывает нам Александр. — Один из них начал скрипеть. Я взял масленку, полез смазать ролик. Ничего сложного в этом вроде бы не было, я и другие слесари не раз это делали. И в этот раз дотянулся, капнул. Полез обратно. В станине небольшие выемки, специально под ноги. Спускался, перехватывался, и так получилось, что в какой-то момент случайно коснулся другого механизма — ролика, на котором вращался барабан.

Работающий механизм мгновенно затянул руку внутрь, между барабаном и приводящим роликом.

«Боль была только несколько первых секунд. Потом увидел руку, и всё — боль почему-то пропала. Уже потом врачи мне объяснили, что это был болевой шок», - говорит Александр.

Работник побежал за помощью. Вызвали скорую. Пока ждали, наложили жгуты — перетянули руки выше запястья, чтобы остановить кровь. Потом, не дожидаясь скорой, охранник на своей машине повез в травмпункт. Там обезболили, обкололи новокаином, и на скорой (она подъехала уже к травмпункту) отправили в городскую больницу. Когда Александр был уже в больнице, позвонили с работы, кто-то из начальства: попросили сказать, что травму получил дома.

Рука в тот момент выглядела страшно: кровь, лоскутья кожи. Сделать с собой такое в домашних условиях нереально — хотя Александр говорит, что готов был тогда выгородить завод. Хорошо, что врач и родственники, которые тут же приехали в больницу, убедили его говорить только правду. Позже он понял, как они были правы.

В больницу тогда приехал дядя с двоюродной сестрой. Жена была дома с месячным сыном. Врач каменской больницы тогда честно признался, что он не сможет сохранить кисть — только ампутировать.

— Но он сказал, что можно попробовать спасти руку, если поехать в Екатеринбург, в 24-ю городскую больницу. Там хорошие специалисты, есть какая-то итальянская методика... Я тогда еще не знал, что это такое, — вспоминает Александр.

Вместе с родными он поехал в Екатеринбург.

Этой же ночью екатеринбургские врачи провели экстренную операцию — ту самую, «по итальянскому методу». По-научному это называется пересадкой несвободным кожным лоскутом. Методика не новая, но достаточно небанальная. Говоря простым языком, руку Александра вшили под кожу живота.

В основе этого метода — забор кожного лоскута вместе с сосудами, эти сосуды потом соединяют с артерией и веной на руке. В некоторых случаях, когда участок кожи сильно пострадал, это единственный шанс сохранить конечность. Видимо, распространенный и известный способ, когда кожу пересаживают, например, с бедра, тут не подходил: она бы просто не прижилась.

Свое название метод получил, потому что был разработан еще итальянскими хирургами эпохи Возрождения для восстановления кожи лица. С тех пор он совершенствовался вместе с развитием медицинских технологий.

После операции Александру на три недели наложили целую конструкцию: загипсовали локоть, грудную клетку, часть спины. Рука должна была находиться в неподвижном положении.

— Через неделю была следующая операция, на тыльной стороне ладони был вырван лоскут кожи, — рассказывает он. — На большом пальце начался некроз, нужно было срочно оперировать. И вот со вшитой в живот рукой мне оперировали тыльную сторону, взяв лоскут кожи с бедра. Это как раз известный способ — пересадка свободным кожным лоскутом. Так мне сформировали другую сторону ладони. Потом была операция: отсечение кисти от живота.

Александр провел в больницах Екатеринбурга около двух месяцев. После 24-й он попал в отделение гнойной хирургии 23-й больницы. Один из участков кожи плохо приживался, начался некроз.

— Там тоже прооперировали, убрали некроз, взяли лоскут с кожи предплечья, пересадили. Людей привозили в ужасном состоянии: и бездомных с черными обмороженными ногами, и наркоманов, и обычных людей после травм, когда не приживается аппарат Илизарова, и кости гниют.

«Курительная комната рядом с лестницей. Если курилка закрыта — значит, кто-то умер», - говорит Александр.

Но я видел, что врачи боролись за каждого, спасали, оперировали. Вообще, в Екатеринбурге очень хорошие врачи, хочется сказать им хорошие слова. На это время 23-я больница вообще стала моей второй семьей, — делится Александр. — И врачи, и медсестры там замечательные. Хирурги столько сил вложили в меня, чтобы сохранить мне руку. Это настоящие профессионалы и очень хорошие люди, внимательные, неравнодушные. После выписки я несколько лет ездил к ним на консультации. Спасибо им.

«Зачем показываете? Мы такое видели»

За два месяца мужчина перенес шесть операций. Жена была дома с недавно родившимся малышом. Его навещала сестра, живущая в Екатеринбурге.

С предприятия, где работал Александр, его тоже один раз навестили в больнице. Приехали из екатеринбургского офиса фирмы: инженер, кто-то из руководства, целая делегация.

— Расспрашивали, что случилось. Показал на телефоне фотографии руки, которые мне переслал доктор. Операция редкая, снимали, чтобы зафиксировать все этапы лечения. Инженер посмотрел фото, сказал: «Зачем показываете? Мы такое видели». А где они такое видели?

— Не спрашивали, чем помочь?

— Нет. Такого не было. Больше не приходили и не звонили.

Проверка государственной комиссии установила, что причиной несчастного случая стало нарушение требований охраны труда. Предприятию выписали административный штраф в 60 тысяч рублей.

— Моя ошибка была в том, что я полез смазывать, не остановив механизм, не обесточив его. Но это я уже потом узнал, что нужно было обесточить установку. Стажировки, инструктажа я не проходил. Смотрел, как делают остальные — учился. Вся смазка всегда производилась на не обесточенном оборудовании, поэтому меня это не смутило, не испугало. Я не раз так делал, и другие тоже, так что настороженности не было. Видимо, так работали, чтобы не тратить время. Был сентябрь, сезонные работы, нужен был асфальт. Заказы большие, нас просили побыстрее, — объясняет Александр.

Впрочем, он и не собирался тогда ничего требовать с предприятия. Больничный продлился целый год. Врачи спасли руку от ампутации, хотя фаланги пальцев пришлось отсечь. Из-за обрыва нерва правая рука так и не вернулась в прежнее рабочее состояние.

Первые месяцы Александр жил на обезболивающих, приспосабливался к быту, переучивался всё делать левой рукой. Переживал, что не может помочь жене с ребенком. Супруга поддерживала его как могла.

Продлевать больничный больше чем на год уже нельзя было по закону. На тот момент Александр уже оформил инвалидность, но сидеть дома на пособие и пенсию без работы не хотел. Так он пришел на свой завод.

— Попросил найти какую-нибудь вакансию, ту, на которой я мог бы работать: сторожем, подсобным рабочим. Этот было возможно в моей ситуации, с медицинской точки зрения, — считает мужчина. — Но мне сказали, что никаких вакансий для меня нет. Меня уволили.

Он встал на учет в городской службе занятости, получал пособие — тысячу рублей в месяц.

— Это потому, что я проработал по специальности слесаря всего четыре месяца. Если бы проработал больше полугода, выплачивали бы около пяти тысяч, — объясняет Александр.

Целый год ему не могли предложить ничего подходящего. Жена вышла на работу, а он сидел дома с ребенком. Приезжала помогать мама. Потом сыну дали место в детском садике, а Александру, наконец, удалось устроиться на работу. Центр занятости предложил работу сторожем на трубном заводе. Он с радостью согласился: сидеть дома было очень тяжело.

Сколько стоит рука?

Александр говорит, что все эти годы у него была обида на предприятие из-за ощущения несправедливости.

— Если бы по-человечески как-то отнеслись, хоть раз позвонили, спросили: чем помочь, да просто поинтересовались бы, как чувствую себя, — говорит он. — И можно было, наверняка, пойти навстречу, не увольнять меня тогда, подыскать работу. Но тут выбросили как сломанный механизм, отработанный материал. Сломался — уже не нужен, за забором еще десять человек на твою должность.

Александр обратился к юристам и подал иск в суд. Гражданский процесс проходил в Каменске-Уральском. Ответчики из ГУДСР настаивали, что в том несчастном случае есть вина рабочего, выраженная «в грубой неосторожности»: перед устранением неполадки, он не поставил в известность мастера. Сам Александр объяснял, что таких требований просто не было, никто не отвлекал мастера по таким пустякам, как смазка.

Также представители компании посчитали, что требования завышены — Александр заявил в иске три миллиона рублей. По их мнению, «с учетом требований разумности и справедливости, заявленный истцом требования (…) подлежат частичному удовлетворению в размере 500 тысяч рублей».

Также представитель предприятия пояснил суду, что они не оспаривали привлечение к административной ответственности, добросовестно выплатили штраф и устранили все выявленные недостатки на своем производстве.

Суд счел доводы ответчика «по поводу грубой неосторожности» несостоятельными и принял решение — взыскать полтора миллиона рублей компенсации морального вреда с предприятия.

— Сейчас я также работаю сторожем. То, что я всё-таки трудоустроен — это хорошо, но мне 34 года, и всю жизнь быть сторожем я бы всё-таки не хотел. Надеюсь, что еще найду себя в чем-то. Сейчас я научился жить по новой, приспособился к быту. Правой рукой могу что-то придерживать, помогать. Хожу всегда в перчатке. Во-первых, я так берегу руку, кожу. Во-вторых, прячу от людей. Люди у нас разные. Бывало, идешь по улице, увидят руку, начинают вслух обсуждать, реплики не очень лестные отпускать. Мне неприятно это.

«Боли остались — и фантомные, и реальные. Ношу с собой обезболивающее», - говорит Александр.

- Хотя сейчас я понимаю, что мне повезло. Всё сложилось удачно, родные увезли вовремя в Екатеринбург, и там я встретил хороших врачей. А запах асфальта я сейчас чувствую издалека. Ни с чем не перепутаешь, сразу нехорошие воспоминания. До сих пор боюсь этого запаха, — признается Александр.

Напомним, это не первый случай, когда суды взыскивают значительные суммы с предприятий в пользу простых рабочих, которые пострадали из-за небезопасных условий труда. Так, в том же Каменске-Уральском рабочий обратился в суд, требуя взыскать пять миллионов рублей за ампутированную ногу. В итоге стороны пришли к соглашению, и завод выплатил сотруднику половину этой суммы.